Декорации
К началу 22 века города стали настолько тесными и густонаселенными, что дома начали строить почти вплотную друг к другу. Они устремлялись ввысь на 150 этажей и вмещали в себя по 10 000 квартир каждый.
Кроме квартир в каждом доме было все необходимое для того, чтобы жильцам не приходилось лишний раз выходить на улицу: прогулочные зоны на открытых террасах, где в кадках стояли зеленые растения, кафетерии с видом на город с головокружительной высоты, столовые для жильцов попроще, бадминтонные корты и бильярдные столы, тренажерные залы, бассейны и сауны, кинотеатры и игровые VR-клубы, медицинские центры и салоны красоты. Несколько нижних этажей целиком занимали школа и детский сад.
Каждый такой дом являл собой полноценный город в миниатюре. Сотни скоростных лифтов неустанно курсировали вверх и вниз почти по 24 часа в сутки, делая короткие передышки лишь поздней ночью и ранним утром.
Улицы городов опустели. Большая часть населения работала исключительно из дома или в самом доме. Все крупные производства находились за городом и управлялись удаленно, при помощи интернета вещей, нейросетей и роботов, а товары на дом доставляли дроны-курьеры. Люди просто руководили всем этим: в почете были профессии операторов, онлайн-инженеров, тестировщиков и специалистов по обучению нейросетей.
Конечно, в отдаленных поселках и деревнях все еще сохранялся прежний, «донейросетевой», как его прозвали в народе, уклад жизни. Люди жили в маленьких, будто игрушечных деревянных домиках, топили печь дровами и даже самостоятельно пекли лепешки в этой самой печи. Жители небоскребов-городов считали деревенских дикарями и изо всех сил сочувствовали им в те редкие минуты, когда вспоминали об их существовании.
В городе N – крупнейшем мегаполисе Объединенной Европы – всем управляла Корпорация. Она построила целый район из 150-этажных домов, где в крохотных квартирах-студиях умещались все ее сотрудники: от стажеров до специалистов среднего звена. На время, пока они работали на корпорацию, жилье им предоставлялось бесплатно – в счет зарплаты; также у них были абонементы на посещение кафе, столовых, тренажерного зала, игровых клубов и медицинского центра в своем доме. Свободных денег почти не оставалось, зато было, где жить, что есть и как коротать досуг.
И шла жизнь обитателей дома №129 в районе 8 города N своим чередом, тихо и размеренно, до тех пор, пока однажды, в январе 2124 года не ударили сильные морозы и не начали происходить катаклизмы.
Сцена 1
– Нет, это просто невыносимо! Мои руки снова превратились в лед! Разве для того Прометей принес людям искру огня с самого Олимпа, чтобы спустя сто тысяч лет их потомки дрожали от холода? Разве для того он прогневал Зевса и отдал свою печень на съедение орлу, чтобы…
Очень худая и бледная женщина с тонкими чертами лица и пышной копной длинных кудрявых волос цвета крови стояла у окна, театрально взмахивала руками и громко сыпала восклицаниями.
– Спустя 2567 лет, – поправил ее сидящий на диване мужчина с суровым взглядом из-под густых бровей и абсолютно безэмоциональным лицом.
– Что? – удивилась женщина.
– Если считать с момента написания трагедии «Прометей прикованный», то прошло 2567 лет, а не сто тысяч.
– Да какая разница! – воскликнула женщина. – Ты же понимаешь, о чем я! Разве не могу я требовать, чтобы сегодня, на таком уровне развития технологий и нейросетей, у меня в комнате были горячие радиаторы! Разве я многого прошу? О, да я готова уже на что угодно, лишь бы добыть огонь для нашего жилища, и пусть меня прикуют к скале, как Прометея, и я…
– Ты моя Пандора, – проворчал муж.
– Намекаешь на то, что я послана тебе в наказание? Так, так? – выдержав драматическую паузу, женщина забралась к нему на колени и обхватила руками за шею.
– Дорогая, надень наконец свитер. Будет теплее, – пробормотал он, прижимая ее к себе.
– Не собираюсь я дома ходить в свитере! – снова взвилась она, вырвалась из его объятий и забегала по комнате вдоль окна. – Какого дьявола мы должны мерзнуть?! Мы исправно платим за отопление и горячую воду, но каждую – каждую! – неделю по несколько дней дрожим от холода! Чего ради? Если Корпорация не может обеспечить нам нормальные условия проживания – то я увольняюсь!
Мужчина тяжело вздохнул и покачал головой. Последнее время подобные сцены разыгрывались в их доме все чаще и чаще. Он давно привык к эмоциональным взрывам своей жены и прекрасно знал, что не стоит обращать внимания на то, что она говорит: никуда она не денется и не уволится, все равно работы лучше не найти и жилья тоже. Но в этот раз в ее словах действительно было рациональное зерно. Они отдают значительную часть своей зарплаты компании, которая обслуживает дом, а взамен получают холодные радиаторы, ледяную воду и формальные отписки:
«Теплосети перегружены. При температуре воздуха ниже минус десяти градусов мы вынуждены снижать обороты, чтобы не допустить аварий и преждевременного износа. Мы принимаем все меры, чтобы оперативно восстановить эксплуатационный ресурс сети».
– Там внизу дети мерзнут! Я вчера в школу спускалась, я видела! Обогреватели уже не справляются. Дети не могут учиться в таких условиях, пока эти свиньи «принимают все меры»! Уу, я бы им глаза выцарапала, этим гадам!
Амелия работала куратором в школе, и ее присутствие требовалось там нечасто. Обычно она подключалась к учебной программе по культуроведению (предмету, который совмещал в себе историю, литературу, искусство и географию) удаленно и проверяла, не дала ли нейросеть сбой при очередном обновлении данных и не сбились ли настройки тестирования, а заодно приглядывала по системе видеонаблюдения за учениками. Но вчера ей стало любопытно посмотреть на детей вживую, она спустилась вниз и зашла в класс, который вела. Цифровая проекция в виде учителя рассказывала о мифах Древней Греции, а школьники-десятилетки в VR-очках путешествовали по красочным мирам, наблюдая за подвигами Геракла и Тесея. При этом дети то и дело подрагивали от холода, несмотря на то, что кутались в теплые пледы.
– Дети не должны мерзнуть, – нахмурился Адам, от чего его лицо приняло еще более суровое и каменное выражение, чем ранее.
– Вот и я говорю! Ну, где я не права? Так не должно быть, и это несправедливо! Мы все работаем на Корпорацию, она имеет с нас миллиарды, а взамен бросает лишь жалкие подачки в виде этой обледенелой квартиры и еды! Когда мы в последний раз путешествовали? Восемь, нет, уже десять лет назад! Все деньги уходят на бытовуху! Я так больше не могу, меня это убивает, выжигает изнутри, ты же знаешь! И при этом я вынуждена постоянно мерзнуть! Давай не будем больше платить им? Давай? Пусть распечатают все эти счета, засунут их себе в горло и проглотят!
– Нельзя не платить. Тогда нас полностью отключат. Даже электричество, – возразил муж.
– А почему мы должны терпеть и смиряться? Нет, ты мне скажи, почему мы должны молчать? Почему все молчат? Разве мы не можем подать жалобу? Направить ее в саму Корпорацию! Почему все соглашаются мерзнуть?! Разве же мы в деревне живем? Да там хотя бы дрова есть и печи! А мы – мы заперты здесь, в этом ледяном доме, мы… Куда ты? – запнулась Амелия, глядя на мужа, который вдруг молча встал с дивана, подошел к выходу и начал надевать куртку.
– Четверг, – коротко ответил Адам и вышел за дверь.
Сцена 2
В бильярдной в это время всегда было очень оживленно, особенно по четвергам, когда здесь собирались восемь заядлых игроков – приятелей Адама. Все они жили на том же шестьдесят восьмом этаже, что и он с Амелией, и были их ближайшими соседями. Так совпало, что все обожали бильярд и регулярно встречались здесь за игрой, разговорами и кружкой пива.
У каждого члена этого «четвергового клуба» был псевдоним, который достаточно точно описывал его характер: Энтузиаст, Администратор, Мастер, Предприниматель, Хранитель, Критик, Гуманист, Искатель. Адама прозвали Инспектором за строгость, внимательность к деталям и фанатичное стремление к порядку, которое иногда доходило до абсурда.
Сам Адам играл редко, а вступал в беседы – еще реже; он предпочитал молча сидеть в мягком кресле в углу, наблюдать за игроками со стороны и неспешно потягивать пенный напиток. Он подавал голос, лишь когда кто-то нарушал правила этой старинной игры: касался битком чужого шара на долю секунды раньше, чем своего, или забивал черную «восьмерку» не в ту лузу.
Однако в этот раз он был необычайно оживлен, взволнован и разговорчив. Вместо того, чтобы усесться в привычное кресло, он встал у стола, собрал всех вокруг себя и крепко сжал кий в поднятой руке, призывая всех к тишине. Адам вызывал у приятелей безусловное, подсознательное уважение, хотя некоторые чувствовали себя скованно и даже робели в его присутствии. Особенно теперь, когда он больше походил на военачальника с копьем в руке, чем на молчаливого соседа с кружкой пива.
– Товарищи, – сухопарно, но торжественно начал он. – За прошедший месяц отопление в нашем доме отключали десять раз, из них семь раз – более чем на восемь часов, три раза – более чем на сутки. При этом мы платим полную стоимость.
Он кашлянул, сделал паузу и обвел всех присутствующих тяжелым взглядом. Все одобрительно закивали головами, на лицах отобразилось возмущение. Адам продолжил:
– Я вот что решил. В понедельник в наш дом приезжает комиссия с проверкой. Там будут представители Корпорации. Мы соберемся в холле и устроим митинг. Встретим их и все скажем. Направим коллективную жалобу в корпорацию. А ты, Предприниматель, будешь вести прямую трансляцию в свой видеоблог.
Закончив речь, он положил кий на стол и словами «Все, я все сказал» придвинул свое кресло поближе, взял пиво и принялся внимательно наблюдать за реакцией приятелей. А реакция была достаточно бурной: говорили все и одновременно. Он поморщился, устало потер ладонью лоб и командным голосом призвал всех к порядку, попросив высказываться обстоятельно и по очереди.
Первым взял слово, конечно, Энтузиаст.
– Я полностью с тобой согласен! – звонким голосом воскликнул он и сделал уверенный, размашистый жест рукой. – Действительно, сколько же можно это терпеть! На прошлой неделе нашим Редди и Тедди исполнилось восемь, мы устроили вечеринку в игровом клубе, всех друзей пригласили, даже сами угощение с женой приготовили! И что же – как раз отключили отопление, и ребятишки мерзли весь вечер. Еле уговорили близняшек надеть двойные свитера, но праздник был испорчен!
– Так дела не делаются, – вклинился Администратор. – Мы все работаем. Платим Корпорации за жилье. А эти уроды не могут навести порядок и починить наконец теплосети. Козлы!
– Их уже не починишь, – мрачно сказал Мастер. – Они исчерпали свой ресурс еще двадцать лет назад. Сейчас на износ работают. Нужно новые прокладывать.
– Кто ж тебе новые-то будет делать?! – нервно взмахнул руками Предприниматель. – Корпорации это экономически невыгодно. Это встанет в миллионы! Если бы они сразу рассчитали все, когда этот район строили… Но ведь нет! Они построили домов в два раза больше, чем изначально планировалось, а потом управляющая компания много лет денежки прикарманивала, которые на ремонт выделялись!
– Но это же неправильно! Нечестно! – взволнованно сказал Хранитель и гневно сверкнул глазами. – Неужели они вот так нагло воровали эти деньги?
Критик закатил глаза:
– А для тебя это новость, что ли?
– Да, что поделаешь, такова, к сожалению, человеческая натура, – посетовал Гуманист. – И теперь бедные детки в школе вынуждены замерзать, а мы даже ничем не можем им помочь. Инспектор правильно сказал – нужно призвать ответственных лиц к ответу и рассказать обо всем Корпорации – должны же они понять, проявить человечность и решить как-то эту проблему! Я верю, что они обязательно что-нибудь придумают, если только мы им все объясним.
– А я вам уже говорил, – потер руки Искатель, – я завершаю работу над проектом под кодовым названием H-224-O – это будет инновационный обогреватель! Соединяем всякие-разные нагревательные элементы, добавляем инфракрасное излучение, пару вентиляторов и насос – и готово. Мне осталось спаять все между собой и протестировать. А потом мы можем представить мой проект Корпорации и запросить средств на его финансирование.
– Ага, как же, дадут они тебе денег, мечтай, – вставил свое веское слово Критик.
Тут, словно для того, чтобы подлить масла в огонь, отключилось электричество. Свет вздрогнул, моргнул и исчез на неопределенное время. Соседи оказались в полумраке – лишь отблески света соседних домов да фары беспилотников за панорамным окном хоть как-то освещали игровую комнату.
– Ублюдки! – сплюнул в пол Адам. – Экономят на нас, как могут. Мы что – не люди здесь, что ли?
Гуманист укоризненно на него посмотрел:
– Люди, конечно, но и вести себя надо так, как пристало человеку – с достоинством и вежливо! Зачем же опускаться до того, чтобы плеваться в пол?
Адам посмотрел на него тяжелым взглядом, но ничего не ответил. Гуманист смутился и поспешил сменить тему разговора.
Спустя полчаса возмущений, жалоб, угроз и предположений решено было обязательно устроить митинг в грядущий понедельник. Энтузиаст, Хранитель и Гуманист даже пообещали привести с собой жен. Адам сказал, что постарается раздобыть настоящие листы бумаги, чтобы написать на них требования протестующих. Предприниматель убедил его, что это непременно нужно: вдруг кто-то из зрителей будет смотреть трансляцию без звука. Да и члены комиссии сразу увидят, что к чему.
– А это еще что здесь за подпольное собрание? – раздался в темноте вкрадчивый голос.
– Начальник дома, это начальник дома, – зашептались соседи-игроки.
– Почему подпольное? – спросил Мастер. – Что же нам, собраться нельзя?
– Кхм, кхм, как минимум – это выглядит странно, когда вы сидите здесь в темноте да жалуетесь на Корпорацию. Будто бы революцию готовите! Да-да, я успел услышать краем уха, о чем вы говорили. Жаловаться. На саму Корпорацию! И не стыдно вам? Она ведь кормит вас, она дала вам все: и рабочее место, и жилье, и даже этот бильярд!
– Все, кроме света и отопления, – сказал Адам.
– Дорогие мои, ну вы же понимаете, что наш район очень густонаселен. Электричества и теплосетей с трудом на всех хватает. Иногда случаются сбои и аварии… – уже более ласковым тоном, певуче растягивая слова говорил начальник дома. – Просим отнестись с пониманием. Думаете, мне это по душе? Нет, скажу я вам! Но я же не жалуюсь! Я прикладываю все усилия, чтобы обеспечить каждому жильцу нашего дома комфорт и уют. Ну, вспомните – только в прошлом месяце вы сломали кий. И я тут же – тут же – заказал вам два новых взамен! А кто финансирует все это, спросите вы? А я вам отвечу – Корпорация! Корпорация, которую вы здесь так ругаете.
– Пожалуй, мы пойдем, – сказал за всех Энтузиаст. – Мы с женой сегодня планировали еще испечь пироги!
– Сложновато это будет сделать без электричества, – саркастическим тоном заметил Критик.
Сцена 3
В понедельник Адам спустился в холл на двадцать минут раньше назначенного времени. Он хотел прибыть первым и показать другим пример. Он вытащил из дипломата папку, из папки – аккуратно сложенные листы бумаги, разложил их на широком подоконнике и выбрал один – с лозунгом, который казался ему наиболее точным:
«Мы замерзаем! Верните отопление на 30 дней в месяц – или мы перестанем платить!».
Придумывать лозунги ему помогала жена. Конечно, Амелия предлагала гораздо более экспрессивные и пафосные формулировки; Адам, как мог, сокращал и упрощал их, оставляя только суть, и получились вполне конкретные требования.
Жена изо всех сил порывалась пойти на митинг вместе с ним, и ему пришлось чуть ли не силой запереть ее дома: последние три дня Амелия мучилась от высокой температуры, насморка и кашля; он бережно заворачивал ее в теплое одеяло, но женщину все равно трясло от холода – и даже жар, охвативший все ее тело, не мог растопить этот внутренний лед.
– Что же мы – не люди, что ли? – то и дело бормотал Адам себе под нос, трогая замерзшие трубы и выкручивая на максимум мощность обогревателей.
Потом он садился в кресло, разворачивал перед собой виртуальный экран и донимал онлайн-доктора вопросами. Замученная нейросеть раз за разом повторяла ему одни и те же рекомендации, выписывала одни и те же лекарства, которые дрон-курьер уже давно привез им. Но Адаму казалось, что он мог что-то упустить. Он упорно отправлял одни и те же запросы: «У жены озноб и температура, что делать», а рядом с онлайн-чатом то и дело мелькала реклама. Счастливые люди на белоснежной яхте совершали круиз по Средиземному морю. Виртуальный агент приветливо улыбался Адаму и предлагал забронировать тур со скидкой 50%. Адам смотрел на цену, производил в уме расчеты и с недоумением понимал – эту сумму они не заработают вдвоем и за три года. А если возьмут кредит – будут выплачивать с процентами еще два десятка лет. Между тем они оба работают на полную ставку и делают все, что от них требуется и даже больше.
– Кто-то ведь может себе это позволить, – слегка удивленно бубнил Адам. – А мы что же?
И вот он стоял в холле один, терпеливо ожидая товарищей. Стоял прямо и твердо, без движений и без эмоций, словно каменное изваяние, сжимая в руках лист бумаги, надпись на котором говорила за него. Минуты тянулись медленно. В холле было тихо и пусто. Лишь несколько соседей с других этажей спустились на лифте, с удивлением взглянули на него и торопливо прошли мимо.
«Сейчас, сейчас мы им все покажем. Пусть полюбуются»
Прошло уже полчаса, а товарищи все не появлялись. Адам подумал было, что, возможно, стоит за ними сходить, но почти сразу отмел эту мысль: нельзя пропустить комиссию, которая прибудет с минуты на минуту.
«Напомним о своих правах. Пусть делают перерасчет, раз уж не могут починить трубы»
Мимо прошел один из знакомых жильцов – Тарас или Тарасий, как он сам себя называл – худой и нескладный мужчина с ангельским лицом, белокурыми локонами и ясным взглядом серых глаз, в глубине которых то и дело вспыхивали безумные искорки. Этот взгляд всегда напоминал Адаму его жену.
– Уважаю, – улыбнулся он и протянул Адаму руку. – Решиться на такое, в одиночку..!
– Я жду товарищей, – мрачно сказал Адам сквозь зубы, пожимая руку.
– Удачи, удачи вам! Да только это бесполезно, бесполезно все! – воскликнул вдруг Тарас с отчаянием в голосе. – Я знаю, я пробовал. Тысячу жалоб уже направил. Миллион сообщений в сети написал. Все удаляют. И молчат, как бог зимнего солнца. Как Гарпократ, я имею в виду. Они нас не видят и не слышат, понимаете?
– Оставайтесь, – вдруг предложил Адам. – Вместе заставим нас услышать.
Тарас только тряхнул головой и сделал несколько плавных, неопределенных взмахов рукой.
– Мне нельзя. Я, понимаете ли… в одном посте… – он шагнул к Адаму почти вплотную и понизил голос, – я, понимаете… не то, чтобы… но… написал, в общем, что только силой можно с этим бороться. Только тогда они нас услышат. Ни к чему такому не призывал! Намекал только… знаете, через метафоры и… аккуратно очень… Но… ко мне пришли и пригрозили… еще один такой инцидент – и меня выкинут и с работы, и из дома.
Адам с удивлением на него смотрел и молчал. Белокурый мужчина скромно и виновато улыбнулся, поспешно попрощался и моментально исчез, будто и не было его здесь.
«Черт возьми, где же эти бездельники? Где они?!»
Адам нетерпеливо переминался с ноги на ногу, не опуская рук с зажатым в пальцах плакатом. Только что он был уверен, что они просто задерживаются. И тут вдруг с отчетливой ясностью понял, что они не придут.
Распахнулись входные двери, и в холл величаво, как огромный круизный лайнер, вошла комиссия: пятеро мужчин в дорогих костюмах и одна женщина в строгом деловом платье. Перед ними, угодливо заглядывая в глаза, суетился и размахивал руками начальник дома.
– Поглядите-ка, как здесь все славно убрано! Полы так и сверкают – наш штат уборщиков постарался как следует. Наш дом – один из самых чистых и нарядных в районе! А вот, гляньте-ка – новая система освещения, Корпорация вложилась в нее полгода назад! – он принялся хлопать в ладоши, и с каждым хлопком свет в холле менялся: с тепло-желтого на холодный, затем на синий, на розовый и на кислотно-салатовый. – Мы все безмерно благодарны Корпорации! Теперь каждый день у нас как праздник. То и дело меняем цвет настроения – казалось бы, мелочь, но как радует! А дети, в каком восторге дети!
Члены комиссии одобрительно закивали головами и только тут обратили внимание на странного мужчину, молча стоявшего посреди холла с табличкой в руках. Женщина вздрогнула от неожиданности и прищурила глаза, читая написанные на бумаге слова.
– А дети мерзнут в школе, – подал голос Адам. – Многие болеют. Отопление отключают по десять раз за…
– Не обращайте внимания, господа! – громче прежнего воскликнул начальник дома. – Это наш местный чудак. Вчера только стоял здесь с табличкой, что булочки в столовой невкусные. Вечно всем недоволен, все человеку не так и не этак! Отопление только на пару часов отключили – и вот, полюбуйтесь, он снова здесь! Идемте дальше, дорогие гости, идемте – наверху нас уже ждет фуршет!
Люди в костюмах чинно прошли мимо Адама, удостоив его лишь мимолетным, брезгливо-любопытным взглядом.
Один, гордо стоящий с табличкой в руках, с мрачным взглядом исподлобья и сведенными бровями, он действительно казался комичным, хотя и несколько пугающим чудаком, местным сумасшедшим или участником реалити-шоу.
Пальцы Адама еще сильнее впились в бумагу и вдруг разорвали ее на две, а затем на четыре, десять, двадцать клочков. Он швырнул их прямо на пол, глядя на удаляющиеся спины высоких гостей. Они скрылись в лифте; он, наконец, вышел из своего каменного оцепенения и бросился вслед за ними.
Сцена 4
На соседнем лифте поднялся на свой шестьдесят восьмой этаж. Широкими шагами направился к самой дальней на этаже квартире и махнул рукой перед экраном на двери. Через двадцать секунд из-за двери показался Администратор с недовольным лицом и сразу пробурчал: «Я занят, работаю вообще-то».
– Ты почему не пришел? – спросил Адам.
– Моя квартира с краю.
– Что?
– Моя квартира с краю, стены с улицей граничат, но ничего, держусь. У меня не так уж и холодно. Нормально все. Мы тогда погорячились, покричали слегка – и ладно. Знаешь, там тоже не дураки сидят, – показал он пальцем куда-то наверх. – Если отключают иногда – значит, так надо. Им виднее.
Адам молча развернулся и направился к следующей квартире. Махнул рукой. Дверь открыл Хранитель: как всегда опрятный и импозантный, с внимательным и пронизывающим взглядом. Надень он строгий костюм, и не отличишь от члена комиссии.
– Ты почему не пришел? – спросил Адам.
Хранитель несколько замялся, но спокойно и с достоинством ответил:
– Да ладно, потерпим. Это несправедливо, конечно, и неправильно. Но что поделаешь: мир всегда был несправедлив. Что же теперь?
Адам молча развернулся и направился к соседней квартире. Махнул рукой перед экраном. Почти сразу ему открыл Энтузиаст. Весь перепачканный мукой и шоколадом, он держал в одной руке ложку, в другой – игрушечного мишку, а за его спиной раздавалась веселая музыка и громкий детский смех.
– Ты почему не пришел? – спросил Адам.
– Знаешь, я тут подумал: жаловаться – это как-то подло! Лучше не ждать, пока кто-то придет и сделает за тебя, а взять все в свои руки. Ты же не думаешь, что тебе кто-то должен? Ну вот. А то есть такие люди, которые только и могут, что ныть и ничего не делать, ничего не делать и ныть. Я решил сам разбираться со своими проблемами. Мы с женой заказали три новых обогревателя. Теперь мы сможем обогреть весь дом! Все лучше, чем жаловаться.
Адам молча развернулся и пошел дальше. Следующую дверь ему открыл Гуманист. В руках он бережно держал котенка, не переставая гладить и чесать его за ушком. Тот свернулся в клубочек и довольно мурчал.
– Почему ты не пришел? – спросил Адам.
– Да я просто… – замялся тот, пряча глаза и виновато опуская голову, – понимаешь, увидел как эту комиссию… А я же раньше всех их увидел – на солнышке постоять выходил, так вот я стою во дворе перед домом – а тут они как раз идут! Такие люди хорошие, добрые, сразу меня спросили, как дела, как живется мне тут… Я рассказал все, как есть! Про то, что замерзаем мы иногда… – Гуманист потупил взгляд. – А они – представляешь – пообещали все исправить! Поклялись мне! Говорю же, хорошие люди. После этого неудобно как-то уже было на митинг идти… ну ты понимаешь. Побоялся их обидеть. И потом: надо верить в людей! Надо, а то иначе как жить-то..?
Адам молча развернулся и пошел было к следующей двери, но Гуманист окликнул его:
– Подожди! Не обижайся, пожалуйста! Я сильно тебя подвел? Расскажи, как все прошло! Зайдешь на чашку чая?
Адам отрицательно покачал головой, не глядя на него, и махнул рукой перед дверью Критика. Гуманист торопливо закрыл свою дверь, ничего больше не говоря.
Критик не открывал долго. Адам несколько раз активировал экран звонка, но все впустую. Наконец, спустя целую минуту, дверь открылась. Критик, весь взъерошенный и помятый спросонья, явно мучился от похмелья; по крайней мере, от него явственно несло перегаром.
– Ты почему не пришел? – спросил Адам.
– А чего сразу я-то? Я думал, вы там сами без меня разберетесь.
Следующим был Предприниматель.
– Да пойми ты! – восклицал он. – У меня миллион подписчиков. Не за такие темы! Я не могу рисковать всем. А вдруг канал мой заблокируют? Я в него вкладывал сотни тысяч – и денег, и часов! У меня всего три источника дохода, и этот – самый прибыльный!
Мастер, весь в древесной стружке и с пятнами лака на футболке, ответил на вопрос «Ты почему не пришел» коротко и сухо:
– Знаешь, я подумал: как бы хуже не стало. Живем потихоньку и ладно. А то неизвестно еще, чем бы кончилось. Корпорация могла нас всех уволить.
Последним был Искатель. Он открыл дверь с горящими красными глазами, под которыми залегли темно-синие круги от постоянного недосыпания.
– А ты почему не пришел? – как-то вымученно и устало спросил Адам.
– Блин, приятель, я перепутал дни! Я забыл, что уже понедельник! – Искатель начал нервно хрустеть пальцами и переминаться с ноги на ногу. – Прости меня пожалуйста. Думал, завтра комиссия эта. Провозился всю ночь с обогревателем, почти закончил его, финальные испытания провел! А потом заснул, да так крепко, сам не знаю, что на меня нашло. Проснулся – и тут только вспомнил, какой сегодня день!
Адам молча развернулся и ушел. Он не хотел возвращаться домой к своей жене, поэтому поднялся на лифте в бильярдную, прислонился к столу и просто молча стоял, рассматривая сквозь панорамные окна соседние небоскребы, верхушки которых бесследно исчезали в серой ноябрьской мгле.
Он не знал, сколько времени простоял вот так, когда вдруг услышал за спиной вкрадчивые, неторопливые шаги.
Обернулся, чтобы подтвердить свою догадку. Все правильно. Перед ним стоял начальник дома и смотрел так… насмешливо и слегка высокомерно, но в то же время ласково, как будто на неразумного ребенка, совершившего шалость.
Не понравился Адаму этот взгляд.
– Нет, ну вот от вас я такого точно не ожидал! Вздумали играть в революционера? Ну, не смешно ли в наше время! Возомнили себя Спартаком? Или, может быть, Че Геварой? Вы, уважаемый человек, достойный жилец нашего дома…! У вас ведь даже имя такое, уважаемое… из старинной религии… библейское, вот! Погодите, погодите-ка. Дайте вспомнить. Ваше имя означает – венец творческого акта Бога!
– Мое имя означает – «человек», – сказал Адам, повернулся к нему спиной и ушел.
